Рассказы о рыбаках. Михалыч.

Сколько лет Михалычу, толком не знает никто. Он, как замороженный, не меняется с годами. Точно много. Приехал, вроде бы, на время, уже давно, еще при Союзе, а потом так прикипел к Ладоге, что менять свое местожительство больше не захотел. Но, несмотря на возраст, мужик он исключительно жилистый и крепкий. Как-то местная пацаньва выделывала всякие «крендели» на турнике, стоящем у школы на берегу озера. Возвращавшийся с рыбалки Михалыч молча отложил спиннинги и тут же легко подтянулся 22 раза, повергнув в унынье мнящих себя крутыми подростков.

Рыбак Михалыч исключительно ушлый, но тихушник, каких мало. Больших компаний он сторонится. И если видит, выезжая на рыбалку, что три-четыре лодки сосредоточились на одной луде, то сразу меняет курс и ищет другие варианты. Поэтому где и что поймал Михалыч, народ чаще всего знал только с его слов. Но то, что ловит он много, знали все.

В суровые 90-е, в годы «разгула демократии», ладожская рыба составляла существенную часть дохода многих местных мужиков, кто не ленив и кто хоть что-то в рыбалке понимает. Денег не было. В деревне, как и во всей стране, царил бартер. Один килограмм самой ходовой рыбы, леща, шел за три литра молока, десяток яиц, пол-литра сметаны или бутылку самогона. Удачно отловившись, можно было на какое-то время вперед обеспечить семью основными продуктами питания. Примерно такие же расценки были на всех основных ладожских хищников. Судак шел дороже.

Михалыч в это время отличился тем, что даже сети умудрялся ставить один, хотя до него это и в голову никому не приходило. Уж больно дело трудоемкое. Особенно зимой. Из-подо льда брали в основном леща и налима. Иногда попадалась щука. Совсем редко — судак. Поэтому популярную у домохозяек зубастую зимой часто ловили на живца.

К вечеру народ подтягивался к прикормленному прямо у деревни месту, чтобы наловить плотвы к завтрашней рыбалке. Плотвы хватало на всех. Мелочь постоянно держалась возле сытной точки, и поймать ее большого труда не составляло. Пять-шесть мужиков садились совсем рядом и под шутки-прибаутки, рыбацкие истории, а часто и под «100 грамм», таскали красноглазую. Момент конкуренции отсутствовал начисто, и настроение царило благодушное. Через какое-то время, чтобы не портить праздник, к деревне стартовал гонец… Случалось, бегал и не один раз. Разговоры становились все громче, шутки все веселее, смех все заразительнее. Но в итоге ключевой вопрос вставал неизменно: где искать щуку завтра?

    — Я в Ямсино.

    — Я в Октябрьское.

    — Я на Дощатое.

    — Я на Третье….

И только один Михалыч не спешил изложить коллегам свои планы на перспективу. Но от «разогретых» соплеменников разве отстанешь?

    — Попробую, наверно, в Лешково…

На утро мужики с больными головами и «лекарством» за пазухой собираются в Лешково, все… кроме Михалыча. А вечером, когда возвращаются в деревню, поймав 2–3 «шнурка», встречают его идущим со стороны острова Тулон. Рюкзак за плечами, полные сани щуки… А до Тулона 7–8 км и выше колена снега. А под снегом сантиметров 10–15 воды. Это минимум 2– 2,5 часа ходу, и, скорее всего, самоловки были выставлены там у Михалыча еще накануне, на ночь. А сегодня он просто снял рыбу и сменил живцов. На вопрос, где рыбачил, Михалыч односложно ответит: на Тулоне. Попробуй, найди — 50 квадратных километров!

Летом Михалыч переключался на спиннинг, но и здесь с ним случались занятные истории. Как-то ночью мужики на трех лодках возвращались с рыбалки и у самой деревни в темноте разглядели лодку Михалыча, бороздящую воды одной из ближних луд. Старый рыбак дорожил судака там, где его никто не ждал. Мужики, естественно, тут же включились в процесс, но безрезультатно. Спросили, на что ловишь. Ответ был стандартный: на воблер. Подъехали, якобы стрельнуть сигарету, и разглядели в лодке приготовленные к работе минохи с заглублением метр-полтора. Ничуть не удивившись, что Михалыч ловит на поверхностные воблеры над четырехметровой глубиной (от него можно всего ожидать) тут же решили, что судак у них в кармане и переключились на аналогичные приманки. Результат — ноль. А тут ещё кто- то разглядел, как Михалыч втаскивает в лодку прямо за леску двух судаков одновременно! Как?!

Объяснение оказалось простым. У Михалыча, якобы, перепутались лески обоих спиннингов, и тут две рыбины клюнули разом. Ну что, бывает в рыбалке и такое… И только через год, если не больше, кто-то сумел разглядеть, что ушлый рыбак в дополнение к воблеру ставит второй поводок с джигом и, таким образом, опускает поверхностные минохи к самому дну. Джиг звонко стучит по камням ладожских луд, скликая судаков, а воблер следует за ним, изображая основную добычу клыкастого — ряпушку и корюшку.

Осенью Михалыч рыбачил на блесну. Блесны делал сам и ловил ими рыбу без числа. Судак, щука, окунь бросались на его приманки, как местные мужики на разливное пиво, которое в те времена талонов и тотального дефицита изредка привозили в совхозную столовую. На блесну он облавливал всех без вариантов. Был случай, когда заезжий «олигарх» на таком крутом катере и с таким самомнением, что на скорости 50 км в час понты за ним тянулись шлейфом, обнаружил Михалыча, таскающего судаков чуть ли не на каждом забросе, и решил снять сливки, обловив деревенского дилетанта.

Михалыч только поморщился, когда кто-то «припарковался» прямо в трёх метрах от его лодки и начал бросать все приманки подряд прямо в ту же точку, где ловил «дилетант». В итоге, последнее, что забросил поддатый конкурент в озеро, был собственный спиннинг, который он швырнул с досады в темные воды Ладоги. Бережливый Михалыч на следующий день прошелся по точке с «кошкой» и достал недешевую снасть, поставив ее на вооружение.

О бережливости, если не сказать скупости, Михалыча ходили легенды. Как-то зимой, рыбача по первому льду, он, несмотря на врожденную осторожность, все- таки умудрился провалиться. Морозы стояли крепкие, но лёд подмыло течение впадающей недалеко реки. Тулуп, унты, бур, рыбацкий ящик-шарабан… Все это тянуло ко дну, но, сколько ни кричали зрители, Михалыч ничего не бросил. Три раза обламывал лёд, пытаясь выбраться в ту же сторону, откуда шел, и все же вещи сохранил, и на четвертый раз сумел выползти на лед.

В итоге так никто и не понял, что погубило Михалыча. «С таким отменным здоровьем непьющему мужику жить да жить», — говорили в деревне. Но как-то поздней осенью нашли его лодку, которую ветром прибило к берегу. Вызванные водолазы искали недолго. Тело оказалось на дне, буквально в нескольких метрах от лодки. Вскрытие показало инфаркт. Что стало тому причиной, неизвестно. Может быть, холодная вода, что вряд ли, зная осторожность Михалыча. А может, тяжёлый характер, что, скорее всего, уже не важно.

В суете, во время поисков, никто сразу и не заметил, что куда-то делась большая коробка с секретными воблерами Михалыча. И все, что осталось от него — это несколько спиннингов да два десятка самодельных блесен. Да, пожалуй, ядреные рыбацкие истории, которые ещё долго будут пересказывать местные мужики, выпивая «100 грамм» на рыбалке и вспоминая старого рыболова.