Заколдованное место. Рассказ

Заколдованное место.

Быль.

Ну хватит, одно и тоже каждый вечер, «расскажи, да расскажи», а потом смеетесь до коликов! А коль что, сразу язвить начинаете и подшучивать, только Вы тогда по домам сидели и кроме телевизора и жены ничего не видели. Ладно, - почесывая бороду. – слушайте, только не перебивайте.

Рыболов я страстный и отчаянный, было время на велосипеде и за сорок килОметров в одну сторону ездил, чтоб карасей пузатых наловить, а порой и вовсе пешком через лес, да еще и с ночевкой, ради клева линей спозаранку на заветном омуте. Были времена, конечно, тогда еще молодой, а рыбалка сводилась к романтике и приключениям. Но это когда было, - Я махнул рукой куда-то в сторону. – сейчас по-другому, время прогресса, технологий, рационализма, сейчас даже рыбу ловим по науке, но что-то я увлекся.

Раз приятели - рыболовы предложили мне на одно озерцо съездить, где не редки случаи поимки трофейного леща да увесистой плотвы. Собирались они обычно большой компанией, этак в пятером - шестером, а тут что-то не получилось, и я оказался четвертым. Про сам водоем я знал не много, только что озеро ледникового происхождения, имеет форму восьмерки и находится среди леса и болот. Мужики ловили в основном у северного берега, с их слов «на мелководном поливе, но на границе с ямой», и ловили, надо признать, порой успешно. Водилась там и щука, иной раз на жерлицы попадалась свыше пуда, но только в темное время, днем жерлицы никто и никогда не ставил. Помню, после Крещенских морозов обещали оттепель, вот тогда-то мы и собрались.

Утро выдалось всё еще морозным, минус семь, снежок, игриво поблескивая в свете фонаря, задорно хрустел под ногами.

- Ну что, все собрались? Едем? – Сергеич не любил долго запрягать, он стоял еще в советском зимнем бушлате с натянутым поверх брезентовым плаще.

- Едем-едем. – «Глазок», он же Виктор Егорович, с грохотом запихнул в УАЗик свой шарабан и вдогонку закинуть палатку. – Пока доедем, пока дойдем – рассветет уже.

Звонко дребезжа, «буханка» катила по дороге под разные веселые рыбацкие истории, коих мои спутники могли наболтать на целый сборник рассказов. Дядя Толя, между делом подруливая, разводил руки до размеров рыб, Егорыч, раскуривая какие-то ароматные и забористые папиросы, то и дело подшучивал, а Борька Сазонов, как они его по-дружески называли, в скачущей машине пытался привязать какую-то уловистую мормышку, давно купленную, но потерянную в карманах куртки. Незаметно под лай собак мы въехали в деревню и, миновав последний дом, свернули за сараем налево на узкую сильно разбитую колею. УАЗик закряхтел, иногда взвизгивая на пригорках, иногда поскуливая на ухабах и ямах, но продолжал ехать в сизой утренней дымке, которая незаметно расползлась по лесу, предвещая скорый рассвет.

Мы остановились на небольшом пяточке, места на котором хватило лишь для того, чтобы развернуться, дальше дороги не было, лишь между деревьев петляла небольшая тропка изрядно запорошенная снегом.

- Сергеич, не рано ли? – Сазонов беспокойно оглядевшись, обратился к водителю.

- Да пока дойдем, рассветет. Не боись. – Глазков уже взвалил на себя бур с подвешенным к нему шарабаном и в руках держал чехол с палаткой. – Идем уже, а то топчемся как бабы на базаре.

Гуськом мы потянулись за Егорычем. Лес был сказочный, стройные березки, словно застенчивые девы, встречались нас, укрывшись пушистым снежным покрывалом, склонили свои верхушки и елки. Где-то в глубине трещали сухие ветки, а на дорожке то и дело встречались следы зайцев, лисиц, кабанов и прочей живности, коей в этих местах было огромное количество.

- Помнится мне, поставил я тогда жерличку на карасика, прям вот тут, в ногах, у тростника, так как она мне по носу щелкнет. Я нос тру, а она уже всю размотала…  Ну я раз ее, засек, чувствую, как леска тянуться начала, потихонечку –потихонечку, подтягиваю, где надо, отпущу маленько, так ее и вытащил, на семь килограмм зубастую.

- Я здесь больше двух никогда не ловил, но вытаскиваешь ее, так она какая-то светлая, короткая и плоская, как камбала.

- Так ты ее с какой глубины то тянешь?

- Я раньше на середке ставил, сейчас уже туда не хожу.

Алым соком клюквы залился горизонт за деревьями, рассвет застал нас, когда, скатившись с горки, мы оказались на льду. И в самом деле, озеро было небольшое, берега которого со всех сторон украшали белоснежные березки, высокие ели и загадочные осины. Мы все рассыпались по водоему, Сергеич, прикормив пару лунок сухарями, пошел под берег искать окуня, а Глазок и Сазонов расположились перед сужением в надежде на леща. Я же, насверлившись вдоволь в изучении рельефа, выбрал несколько интересных мест и стал расставлять жерлицы. Потом прошелся вдоль берега, поискал окунька, и в итоге пристроился к лещатникам. Рельеф оказался простым – глубокая воронка в южной части озера доходила до глубины в двадцать пять метров, дна я не достал, а леска на моем глубомере закончилась. Северная часть была мелководной – всего-то десять-пятнадцать метров. Само дно было жесткое, ила мало, в основном глина, местами камушки с песочком, иногда встречались большие валуны. После рассвета на водоем стали стягиваться и другие рыболовы, в пяти и семи километрах находилась пара деревень, а севернее от озера, если напрямую через болото верст так десять, можно было выйти на уже приличное шоссе.

День пролетел незаметно, на рыбалке всегда часы бегут как минуты, и вот, сидя на перекусе, мы, запивая сладким чаем, доброе сало с бордовыми мясными прожилками от Егорыча, подводили итоги минувшего дня. Д. Толя умудрился подловить неплохих окуней,  д. Боря Сазонов вовсе сподобился на неплохого лещишку, а мне с Глазком осталось по десятку плотвиц. Жерлицы же простояли без загаров.

- Эх, шибче жевать надо, да собираться, скоро солнце заходить будет.

- Вот бы, когда на леща посидеть, по-темному, стоит только начать смеркаться, как глянь, поплавок вываливать начинает, а потом в пальцах леска аж звенит. – Борька мечтательно прикрыл глаза.

- А что, правда ловится? – Мой интерес ко всему неизвестному стал разгораться с новой силой.

- Конечно, иной раз леску и 0,2 рвет как нитку, тут рыбаки и под четыре килограмма лещей ловили, а мне больше двух с половиной килограмм не попадался. – Виктор Егорович усмехнулся, прикуривая папиросу.

- Это ночью такие клюют?

- Вечером, как темнеть начнет и сразу после полуночи. Раньше много тут местных сидело, с фонариками или в палатках, как светлячки…

Тем временем на водоеме остались только мы, другие рыболовы по одному, по двое или группами потянулись на берег.

- А теперь нет. – Друзья переглянулись.

- Тут видишь, что творится… - Сазонов замялся, словно помидором подавился. – как ночь, так всякая чертовщина …

- Хватит ты «заливать», место дюже глухое, зверья тут много, вот местные по светлому рыбачить и ходят, а эти сказки, чтобы такие как ты меньше сюда ездили да окурки на лед бросали. – Обрубил его Глазок. – Мы в этих местах с детства, тут и охотились, и рыбачили, и ни с кем ничего не случилось.

- Ох, Борька, пора тебе огородом заниматься, да от подола бабки своей не отходить. – Усмехнулся Сергеич, поднимаясь с ящика.

В этот момент поплавок в моей лунке вздрогнул и уверенно всплыл, я подсек словно в корягу, леска задрожала у меня в руках и лопнула со щелчком. Мы все переглянулись, кто-то усмехнулся, д. Толя закурил, а Сазонов продолжил:

- Вот такие и клюют, только кормить обильно надо, пшено с мотыликом пополам и сразу пару-тройку кормушек над дном раскрыть, чтобы сразу все не съели, пущай поищут.

Я полез в ящик: половина термоса горячего чая, бутерброды, фонарик, запасные носки и рукавицы, да и мелкого мотыля еще прилично.

- А вы завтра точно сюда собрались?

- Ну а на кой я тогда жерлицы ставил? – пихнул мне в ответ Глазок. – Пусть переночуют, а утром завтра проверять буду. – И он принялся собирать палатку.

- Да остаться на ночь хочу, леща попробовать выждать, если говорите, что он тут по темноте клюет. – При этим моих словах Бориска Сазонов поперхнулся.

- Вот тебе на, тут и на ночь?

- Молчи, а то расскажу твоей бабе, что ты в ее панталонах два ведра опят принес, и она тебе взбучки даст! – Глазков загоготал. – Так-с, на, возьми, это мои харчи, что остались, лучок, буженинка, хлебушек, это вот щепочница, шишек на берегу много, воды вскипятить сможешь, вот еще, сухое горючее, пара таблеток на всякий случай и спички. Палатку оставлю, в ней все равно теплее. – Егорыч как будто сам загорелся этой затеей, отчего так и хлопотал.

Д. Толя закрутил потуже свой термос и вместе с бутербродами передал его мне: «На, у меня второй дома есть, а в нем чай травяной, сладенький, сколько осталось». Сазонов Борис же оставил мне сверток мелкого мотыля, про озеро он больше не сказал ни слова.

- Так, ты смотри не замерзни. Леща можешь попробовать поискать на глубине, ты прикормил бы лунку, может туда выйдет, про жерлицы не забывай. Мы утром так же вернемся, глазом моргнуть не успеешь. – Глазок хлопнул меня по плечу и первым подался к берегу.

- Будь аккуратнее, ночь ясную обещали. – д. Боря крепко пожал мне руку.

- Ярослав, ты главное помни, что это только ночь и темнота, а рассвет всегда придет, не опоздает. – Сергеич лукаво прищурился и улыбнулся. – Мы вон в детстве, волков ходили смотреть, а тебя оставить на озере боимся, срам то какой. – И он зашагал, догоняя своих друзей.

Я остался один, теперь вся ледяная гладь была в моем распоряжении, и Вы даже не представляете насколько здорово слушать тишину. Солнце садилось, озаряя небо огненными красками, но здесь, в окружении леса, сумерки не заставили себя ждать. Я видел, насколько еще высокое и чистое небо над головой, а каким чернильным оно тянется с востока. Прикормив лунку на глубине и настроив снасть, я вернулся в палатку.

Действительно, с наступлением темноты начались шевеленки поплавка, кто-то регулярно задевал леску, но очевидных поклевок не случилось, а потом и вовсе все замерло. От скуки я отправился на осмотр жерлиц, до них было около шестидесяти метров, потому прогулка меня к счастью согрела, признаться, в палатке я стал изрядно подмерзать, в воздухе появилась какая-то взвесь, словно банный пар. Последняя надежда оставалась на за полночь, время тянулось.

«Какой черт дернул меня остаться?» - я успел всем своим существом пожалеть, что сейчас не дома в теплой постели, а корячусь на ящике, от которого пятая точка имеет аналогичную форму, и сгорбившись над лунками. Чай успел закончиться, и я, вооружившись фонариком, отправился за шишками. «Ночь ясную обещали» - передразнил я Бориску, пока, пиная снег, ковылял к берегу: «Даже звезд нет, темно как в кладовке». Шишки долго искать не пришлось, насобирав их полный пакет и собираясь вернуться в палатку, я услышал в спину смешок, больше похожий на старческий. От неожиданного звука я подскочил и долго всматривался в чащу леса, пока моя фантазия не начала рисовать мне всевозможных чудищ. Тут я второй раз вспомнил Бориску с «чертовщиной которая тут творится», но сам звук мог оказаться обычным стоном дерева, которое заскрипело уже от старости.

Прозвенел будильник, уже полночь. Пора начинаться клеву, но прошло двадцать минут, прошел час, а ощущения, что ловишь у себя в ванне. Вспомнив про лунку вне палатки, я отправился облавливать ее, но тоже тихо, да еще и ветер стал подниматься, пошел снег, который и загнал меня в палатку.

Удобно устроившись на ящике после горячего чая и бутербродов, я решил, хоть и сидя, вздремнуть, и уже в состоянии неги услышал шаги, явно хрустел снег, и кто-то уверенно приближался. «Мужики вернулись проведать?», но вокруг никого не было, не было и следов, только все сильнее завывал ветер. «Вот привидится такое», в этот момент совсем близко от палатки, но уже с другой стороны вновь услышал шаги, но теперь легкие и частые. Я был готов и ломанулся к выходу из палатки, чуть было не выдрал ее, запутавшись в проходе. Оправившись и придя в чувства, я обошел с фонарем все вокруг, наши дневные следы уже замело, а новых не было. «Ничего страшного, снег часто хрустит, да еще и в такой ветер, с устатку может разное показаться», но спать я больше не захотел. Вместо этого мне приспичило проверить жерлицы, на поиски которых я и отправился, но их не нашел, долго блуждая по выбранному пятаку, где они еще пару часов назад стояли. Решил вернуться в палатку, тоже не нашел. В этот момент меня начала одолевать паника, сдобренная страхом: «Куда могли деться десяток флуоресцентных флажков, ярко отражающих свет фонаря, и сама палатка желтого цвета?». Чертыхаясь и  матерясь, мне все же удалось вернуться. Часы показывали уже два ночи.

Я обновил мотыля, вновь опустил снасти. И ковыряясь в пакете, что оставил мне Егорыч, обнаружил бережливо завернутые самокрутки с ароматным табаком имеющего нотки ореха и вишни. «Вот это красота!», как вдруг поплавок в левой лунке притопило, я потянулся, но вернулся в первоначальное положение, тут же в правой лунке поплавок всплыл, но подсечка оказалась холостой. Началось что-то непонятное, на каждую удочку по очереди клевало, махнув рукой, я решил угостить самокруткой и принялся ее раскуривать, как вдруг оба поплавка вылетели из лунки и упали рядом с ней, от чего глаза мои увеличились до стекол телескопа. Тут же кто-то глухо чихнул, и, задрав юбку палатки, показался самый натуральный пятачок, активно сопящий. Я заорал и со всей силы зарядил мыском сапога в пятак, кто-то захрипел и ломанулся в сторону, я тоже выскочил наружу…

Было тихо, на ясном небе светила большая молочно-желтая луна, и в ее свете в сторону леса удирал самый настоящий горбатый толстый черт. «Да не может такого быть», мое сердце стучало подобно колесам поезда. «Пошло оно…» - и с мыслями о побеге я устремился к берегу, в противоположную сторону. Может быть тогда мне и удалось бы сбежать, если бы не жерлицы, на которые наткнулся, почти все мои жерлицы «горели». Я замер от увиденного, в груди перехватило дыхание, мысли о копытном так же улетучились. «Неужели судак?», дело в том, что не редко проходящая стая судака «зажигает» поляну жерлиц. Опустившись на колени перед поставушкой, я принялся очищать ее от снега, на удивление, лунка не замерзла, а леска оказалась изрядно смотана, выбрав слабину, я подсек… Щелчок, и леска порвалась где-то у кромки льда. «Тьфу ты, черт рогатый», последний крался вдоль леса, делая большой полукруг. Я, не переставая следить за ним, переместил ко второй жерлице, которая оказалась обо что-то срезана, к третьей, там был глухой зацеп и обрыв, к четвертой, на крючке оказался большой комок каких-то желто-бурых водорослей, к пятой, есть, рыба, кто-то сопротивлялся в глубине. Я стал вытягивать ее из черных глубин озера, ощущая приятную тяжесть… Черт тем временем развернулся и поскакал в мою палатку… «А ну вылазь!» - заорал я на весь водоем, продолжая выматывать леску. Рыба была уже вот-вот подо льдом, но вдруг во что-то уперлась, судак или Бог весть кто не хотел пролазить в лунку. Я посвятил в нее фонариком: на меня оттуда смотрели два больших и загадочных глаза, клыкастый хорошенькой засекся, но леска была намотана на толстой дубине, которая вставала поперек, не давай вытащить трофей. Пока я соображал, как лучше, судак, пару раз дернув покрепче, разогнул крючок и был таков. «Вот уж он мне и тут насуропил», с досады я отбросил жерлицу в сторону, и, еще раз убедившись, что мохнатый палатку не покидал, потому она до сих пор ходила ходуном под аккомпанемент хрюканья и чавканья, отправился на поиски дороги либо до деревни, либо до шоссе.

Не помню сколько я брел, но лес расступился, и я вышел на поляну, в центре которой стояла приземистая избушка, в оконце горел свет, а из трубы шел дымок. В тот же момент дверь зарычала, словно кто-то расстегнул молнию моего костюма, и на пороге показалась она, самая настоящая Бага Яга, старуха в платке, держащая в одной руке нож, а в другой книгу с заклинаниями… Я попятился под ее натиском, «Не уж-то, дряхлая, сожрать меня захотела», тем более, что мои сто тридцать килограмм ей и до весны хватило бы, хотел было бежать, но земля ушла из-под, и я стал падать в какую-то пропасть, зыбучую и теплую, «Ну вот, к самому Сатане в котел утащили»…

- Как он?

- Да, дела уж, такое стряслось…

- Не колготи, жив-здоров, уже хорошо! Эй! Давай вставай! – Кто-то легким движением поднял меня и несильным шлепком по щекам привел в чувства.

На меня смотрел Егорыч и задорно улыбался, я же сидел на большой карповой раскладушке, на которой по-видимому еще и спал, укрытый спальником. Палатка была просторной, с теплым полом и теплообменником, на котором грелся чайничек.

- Вот ты накуролесил, пойдем!

У палатки стояли д. Толя, не скрывавший радости от встречи, встревоженный Сазонов и незнакомый мне мужчина средних лет, с острым носом и в повязанным на голове платке.

- … Я вроде слышу шум какой-то, думаю, опять кабан приперся, он пол ночи вокруг палатки ходил, ужин не давал приготовить. Ну я выглянул, посветил, а там он… Я ему стой, а он бежать, да и споткнулся о мою лунку. Хорошо не зашибся. Только как упал, так сразу и угомонился, засопел. Вот и пришлось мне ему место уступать, пока рыбу ловил, он на шконке моей спал.

- Не уж не побоялся?

- А чего бояться? ночь да мороз бояться надо, а нам помогать друг другу. Да и видел я, как Вы уходили, я тогда на берегу у пляжа чай пил, отдыхал, в моем возрасте пять километров через лес не шутки! – Мужичок почесал затылок, отчего платок свалился. – Старый уже стал, то ухо стреляет, то в шею надует, вот пришлось у бабки платок попросить, да повязывать его.  – Он усмехнулся. – Так чего с ним случилось?

- А вот мы сейчас и спросим! – И Сергеич обернулся ко мне. – Рассказывай, как ты до такой жизни дошел…

Немного помедлив, я принялся за рассказ, но чем дальше рассказывал, тем громче смех становился.

- … Черт говоришь? И ты ему пинка по морде?

- Вот ты кабана обидел, он к тебе с добрыми намерениями!

- А ты знаешь, что харчи он у тебя сожрал все-таки? Там в палатке страх что творится…

- Ты лучше скажи, когда все это с тобой приключилось? – д. Толя сразу стал серьезным. – Ты чай, что тебе оставлял пил?

- Пил, а потом еще и самокрутку нашел…

- Ты чего, Сергеич?

- Да я в него бальзамчика налил, а еще шалфей и боярышник добавлял, для вкуса. Может от гадости этой, от бальзама? У меня отец всегда только спирт и пил, с ключевой водой разведет, и здоровый всегда был.

- Да причем тут чай? Я ж сразу сказал, что чертовщина тут творится! – Бориска надулся толи от важности, толи от обиды.

- Ты ловить-то пойдешь, а то мы тебя все утро искали? – Глазок хлопнул меня по плечу. – Хоть выспался то?

Мужики долго посмеивались, и ни одна наша рыбалка не обходилось, чтобы кто-то из них не припомнил какую-нибудь мою фразу, и, громко откашлявшись, не процитировал бы во всеуслышание. Для меня же вся эта история долго была чем-то не поддающимся логическому объяснению, пока судьба не свела с проницательным и знающим фармацевтом-рыболовом, который, на удивление, предположил, что подобное состояние могло быть вызвано шалфеем, в зависимости от его сорта, их смеси, самой выдержки в чае и взаимодействии с алкоголем. А вообще, как вспомню, что за чертовщина творилась, так в пот бросает.

С Уважением, Plakha